Раз. Два. Три.
1. Учить пугать
На ключ: Фран | Юни. Учить пугать.
– ...подходишь вот так со спины и говоришь: «Бу!»
– И что, правда испугаются? – недоверчиво спрашивает Юни.
– Тебя? – окидывает её Фран меланхоличным взглядом. – Не думаю. Нет. Точно нет. А если попробовать вот так...
Он водружает на голову девочки огромную белую подушку; уголки свисают с четырёх сторон, и кажется, будто на Юни надета огромная белая шляпа, лишь немногим уступающая в размерах его собственной. Отступив на шаг, Фран с сомнением оглядывает дело своих рук и, прицокнув языком, наконец удовлетворённо кивает:
– Ну, вот, совсем другой разговор. Взрослые тебя не разглядят, и подумают, что ты призрак, который пришёл выпить их души.
– А ещё она удобная, – натянув импровизированную шляпу пониже, приглушённым голосом сообщает Юни из-под подушки. – Захотелось спать – и можно устроиться где угодно!
2. Видение
На заявку: Фран | Юни. Опосредованное общение.
– Передайте этой итальянской плаксе, – высокомерно говорит Фран, и его подбородок дрожит от обиды. – Что девчонки не напрыгивают из-за угла с криками. А грязью других так вообще кормят только круглые дуры.
– Тогда скажите этому французскому трусу, – в слезах кричит Юни, – что я никогда в жизни больше не стану с ним разговаривать! – и убегает прочь, утирая нос широким, ещё только с утра белоснежным рукавом.
Спустя года три за ежеутренней чашечкой чая мадам Джильо Неро, надкусывая пышащий жаром, ароматный и практически невесомый круассан, будет говорить своей подруге, мадам Францони:
– Передайте, пожалуйста, дорогая моя, внуку, что если он снова будет математику списывать у Юни, она треснет его пеналом и наябедничает учителю обо всём.
И мадам Францони, заговорчески подмигнув, степенно ответит:
– Ах, дорогая, вашей памяти можно только позавидовать, а моя начинает меня подводить. Но вы ужасно меня обяжете, сказав своей внучке, что в следующий раз, когда она поставит портфель на половину скамьи Франа, он скинет его на пол и совсем не будет об этом жалеть.
И обе, понимающе ухмыльнувшись, расхохочутся так зловредно, как умеют только любящие бабушки, да и то не всегда.
Спустя восемь лет они столкнутся случайно в сувенирной лавке на мосту в Праге – принцесса древней мафиозной семьи, хранящая инкогнито даже от родных, и подающий надежды ученик самого могущественного иллюзиониста в мире.
– Передайте, пожалуйста, одного Непомуцкого, – вежливо скажет Фран в спину девочки, заслоняющей от него корзинку с карманными статуэтками. – Ну, или подвиньтесь немного, а то мимо вас не дотянуться.
– Мама! – звонко и нарочито громко произнесёт Юни, не шелохнувшись, только высоко вскинет голову, встряхнув волосами, и спина с выпирающими лопатками напряжётся до предела. – Передай, пожалуйста, этому молодому человеку, что он спокойно может обойти меня с другой стороны.
Спустя одиннадцать лет принцесса Джильо Неро, глядя в спину иллюзорного Рокудо Мукуро, заслоняющего её от алчных глаз Бьякурана, крикнет «спасибо!» и будет тщетно искать ещё какие-нибудь слова, способные пробить вставший в горле ком. И лишь когда телепортационная машина начнёт мерцать, а образы схлестнувшихся за её жизнь противников – блёкнуть и меркнуть, она едва слышно прошепчет: «И скажите Туману Варии, пусть бережёт себя. Пожалуйста», – и никогда уже не узнает, померещилось ей насмешливое «скажу» или она просто очень сильно хотела его услышать.
– Никогда-никогда не стану! – повторяет Юни, убегая всё дальше и дальше со двора, закрывая мокрое лицо широким, испачканным в грязи, ещё с утра таким белоснежным рукавом.
3. Одна сигарета
– Это иллюзия? – глубоко затянувшись, Юни медленно выпускает дым вверх, наблюдая за тем, как тонкая струйка обтекает тусклую лампочку, качающуюся под потолком.
– Какая разница, – пожимает плечами Фран и, устроившись рядом, мимолётно задевает рукав принцессы. Мокрый. Можно было не проверять.
– Мне всегда хотелось научиться видеть мир так же ясно, как его видела мама, – негромко произносит Юни, будто разговаривает сама с собой. – Просто интересно. Что она хотела бы мне о нём рассказать.
Фран смотрит на её бледный профиль пару бесконечно долгих мгновений и переводит взгляд вверх. Лампочка на длинном, изжёванном проводе качается всё сильней и сильней, и пол, на котором они сидят, едва заметно гулко вибрирует, заставляя неуютно ёжиться и передёргивать плечами.
– Учитель в замок приехал. Макулатуру какую-то боссу привёз, – поясняет он, будто нехотя. – А я у него в кармане эту пачку нашёл и спрятал для тебя. Учителю всё равно курить вредно.
– Но он курит? – уточняет Юни, прикрывая глаза. Фран, не шелохнувшись, заставляет исчезнуть осыпающуюся с потолка древнюю штукатурку.
– Ну, иногда. Когда украдёт пару-другую пачек у динамитного идиота. Это у него спорт такой, понимаешь?
– Гокудера-сан тоже приехал? – удивляется Юни.
– Не, – тянет Фран, качая головой, и, спохватившись, наращивает столбик пепла на сигарете. – Учитель к ним перед этим приезжал, там и стянул. А этот, когда Учителя увидел, так разозлился на Вендиче, что убежал разбираться с ними лично. Представляешь, прямо как был, в карнавальном кимоно. А у него на коленях кошка спала, так она вообще не поняла, что происходит.
Мёртвые люди простят эту небольшую ложь. И мёртвая кошка, конечно, тоже. Юни негромко смеётся, кладя ему голову на плечо. Интересно, если он скроет иллюзиями с грохотом валящийся им на головы потолок, может ли так случиться, что она будет жить вечно? Так и не узнав, что их всех давно уже нет.
