[sladkaya-bitva]

Название: Ночь нежна
Автор: Гранатовый ликёр
Бета: Анонимный доброжелатель
Пейринг: Цуна/Мукуро (основной), Цуна/Занзас, Хибари/Мукуро
Рейтинг: NC-17
Жанр: PWP
Размер: 759 слов
Дисклеймер: Все принадлежит Амано

Занзас под ним хрипит и запрокидывает голову. Тяжелая ладонь давит на затылок, пригибая ниже, заставляя брать глубже. Член проталкивается в горло. Цуна сглатывает судорожно, жадно, задыхается и глухо стонет, утыкаясь носом в темные, жесткие волосы в паху. У Занзаса сильные руки и острый мускусный запах, от которого Цуну ведет так, что хочется кричать. Занзас под ним. И от этого все внутри скручивает в раскаленный пульсирующий ком. Цуна выпускает член изо рта, крупная алая головка влажно касается подбородка. Он бы сосал еще, но терпение заканчивается.
- Давай! – хрипит Занзас, и Цуна больше не тянет. Рывком раздвигает твердые бедра, быстро проводит мокрой от смазки рукой по своему члену, на секунду сжимает яйца и мычит сквозь зубы от боли, удовольствия и предвкушения. Такие ночи – лучшее, что есть в последнее время у десятого босса Вонголы. Он вламывается в Занзаса одним быстрым сильным движением и громко, гортанно стонет, уже не сдерживаясь. Там, внутри, – пламя и тугие, неразработанные мышцы, они сжимают так тесно и горячо, что Цуна теряет последний контроль. Пламя бросается в голову, застилает оранжевой пеленой глаза, течет с ладоней. Цуна трахает Занзаса в гиперрежиме, потому что иначе не получается, его выносит туда сразу, стоит только начать двигаться и увидеть искаженное злостью и удовольствием лицо. Занзас никогда не признается, но ему нравится такая боль, нравится пламя, которое льется с ладоней и обжигает кожу.
Цуна верит в то, во что хочет верить, и слышит то, что хочет слышать. Ничему другому пока нет места в этом раскаленном коконе, где сплетаются вместе и бьются друг о друга липкие разгоряченные тела, где босс Варии отдается, а босс Вонголы берет то, что хочет. Где Занзас говорит «да» и плевать, что этого никогда не случится на самом деле.
Тело сводит от напряжения и скорости, пот заливает глаза. Цуна сжимает зубы, чтобы не зарычать от какой-то звериной жажды. В ней нет ничего светлого, от нее мутится рассудок и копится в глотке горькая слюна. Эту жажду нельзя утолить, только приглушить, добравшись до пика. И Цуна двигается к нему грубыми, резкими толчками. Здесь нет места нежности и любви – только похоть, которую так удачно удается скрывать днем. Цуна знает – он проклят чертовым пламенем ярости, черными глазами Занзаса, в которых бьется адский алый огонь. Эта зависимость хуже самых тяжелых наркотиков, потому что она неизлечима, стоит попробовать раз – и остановиться уже невозможно.
Занзас выгибается, жилы на шее натягиваются, он дергает Цуну к себе, сжимая так крепко и больно, что нечем дышать. Сердце колотится в груди и в горле, но Цуна не останавливается. Ему не нужен воздух, потому что до последнего рубежа осталось всего мгновенье – выдох, несколько хаотичных, рваных толчков и…
- Мудак. Хренов тупой мудак. Мусор!
Слова хлещут по коже и нервам раскаленной плетью, Цуна кричит, потому что неведомая сила, мощная и смертоносная, как поток огня из пистолетов Занзаса, накрывает его с головой. Выворачивает суставы и дробит кости, заставляет биться в горячем кольце рук и умирать, выплескивая сперму в задницу Занзаса снова и снова, так долго, сладко, мучительно и невыносимо, что можно сойти с ума. Занзас тоже кончает, и Цуна сжимает пальцы на его члене, вытягивая все до капли, впитывая каждой клеткой кожи судорожную дрожь. У Цуны есть всего несколько секунд, чтобы насладиться ею. Они проходят слишком быстро, и под руками оплывает смуглая кожа, вместо крепких бедер, покрытых темной порослью появляются худые, гладкие, они матово мерцают в темноте удивительной, потусторонней белизной. Цуна разводит шире острые колени и целует выпирающие тазовые кости, гладит их кончиками пальцев, целует нежно и бережно, подается вперед и вылизывает подтянутый светлый живот с белыми солоноватыми разводами, берет в рот обмякший член, посасывает его, осторожно касаясь языком головки. От пережитых эмоций, слишком сильных для нормального человека, кружится голова. Пламя ушло, и Цуна чувствует себя опустошенным, спокойным и счастливым.
- Спасибо, - говорит он, наконец, отстраняясь. Тонкие пальцы в его волосах оживают, гладят ласково и бережно. Мукуро молчит. Он всегда молчит после секса. Цуна тянется к нему, укладывается сверху и целует мягкие, искусанные губы, пока у него есть немного времени. Потом они изогнутся в привычной улыбке, и Мукуро станет самим собой - опасным, хищным, насмешливым и не принадлежащим никому. Все, что у них есть – вот такие сумасшедшие ночи и секреты, которые они хранят от всех, кроме друг друга. И еще - нерастраченная нежность, которую они никогда не предложат кому-то еще. Она существует только для них.
Мукуро благодарно целует его в ответ. Цуна никогда не спросит – за что его благодарят. Потому что это запретная территория, к тому же, он отлично знает причину. Завтра будет другая ночь. И вместо пламени неба вокруг Цуны будет плясать и биться холодное фиолетовое пламя облака. И кричать, кончая, будет уже Мукуро. И выдыхать в самом конце короткое и безнадежное: «Кея».